Papers by Andrey Korotayev
Critical Sociology, 2025
There are grounds for claiming that a new (‘fifth’) generation of revolution studies has emerged ... more There are grounds for claiming that a new (‘fifth’) generation of revolution studies has emerged in the 21st century. It can be noted that the characteristics of this generation are as follows: a tendency toward a macro-level outlook, encompassing both historical and geographical dimensions, coupled with a propensity toward a systemic approach; study of distinct types of revolutionary processes, such as Mark Beissinger’s ‘urban civic revolutions’, and the pivotal revolutionary innovations, including the impact of new information technologies in recent revolutions; innovations regarding the factors and causes of revolutions and innovations in the analysis of the factors influencing the choice of revolutionary strategy and revolution outcomes; a special interest in the topic of revolutionary waves/‘the diffusion of revolution’; a strong understanding that armed and unarmed revolutionary events are characterized by significantly different factors, structure, and consequences; a focus on the study of unarmed revolutionary episodes/‘non-violent maximalist campaigns’; the use of global databases of revolutionary events; extensive use of modern methods of quantitative analysis.
Critical Sociology, 2024
Is the Fifth Generation of Revolution Studies Still Coming? (Final Published Version)Recently, se... more Is the Fifth Generation of Revolution Studies Still Coming? (Final Published Version)Recently, several significant studies have been published on revolutions, various aspects of the theory of revolution, and revolutions of recent times—the 21st century. Some of these studies will be discussed in this review essay. These studies deserve the most careful reading and analysis, consideration of their strengths and weaknesses in relation to the aspect of research chosen by the authors, theoretical approaches, analysis of their methodology, or the depth of showing certain revolutionary events, which must be done. However, in this review essay, we will analyze these works from the point of view of considering the prospects of the so-called fifth generation of revolution studies.
Preprint, 2024
There are grounds for stating that in the 21st century a new ("fifth") generation of revolution s... more There are grounds for stating that in the 21st century a new ("fifth") generation of revolution studies has emerged. It can be noted that the characteristics of this generation are: a tendency towards a macro approach (both in the historical and geographical sense) together with a systemic approach; the research of separate important types of revolutionary processes (such as Mark Beissinger's “urban civic revolutions”) and important revolutionary innovations, such as the role of new information technologies in recent revolutions; innovations regarding the factors and causes of revolutions and innovations in the analysis of the factors influencing the choice of revolutionary strategy and the revolution outcomes; a special interest in the topic of revolutionary waves / “the diffusion of revolution”; a strong understanding that armed and unarmed revolutionary events have significantly different factors, structure and consequences; a focus on the study of unarmed revolutionary episodes / “non-violent maximalist campaigns”; use of global databases of revolutionary events; extensive use of modern methods of quantitative analysis.
Journal of Globalization Studies, 2024
There is no doubt that the Arab Spring triggered a global wave of social and political destabiliz... more There is no doubt that the Arab Spring triggered a global wave of social and political destabilization which significantly exceeded the scale of the Arab Spring itself and affected all the world-system zones, including Asian countries.2 The analysis suggests that in the Asian region there were two waves of destabilization caused by the Arab Spring. The first started in 2011 and included a series of mostly peaceful protests, which had some features similar to the Middle Eastern revolutions in their organizational forms and communication methods. The second wave, in turn, took place in 2012–2014, when protest movements in Asia began to follow their own path, adding local discontent to their agenda. It was also connected with a sharp increase in terrorist activity in the Middle East, due to the weakening of several authoritarian governments and the emergence of consolidated terrorist organizations. Some Islamist groups in some Muslim-majority Asian countries, in their turn, pledged allegiance to these organizations (first of all, to ISIS/Daesh). Terrorist activity spread from the Arab world to Asia through various channels: the internationalization of jihadist ideas by militarized groups; ISIS propaganda on the Internet; refugees and jihadists returning to the region from the battlefields of the Arab World.
Comparative Sociology, 2024
This study examines the influence of Islam on attitudes toward female labor force participation a... more This study examines the influence of Islam on attitudes toward female labor force participation as reflected in responses to the World Values Survey (WVS) question: "When jobs are scarce, should men have more right to a job than women?". The authors expect that respondents in Islamic (Muslim-majority) countries will have more positive attitudes toward this statement than respondents in non-Islamic countries. They test the hypothesis that the higher the percentage of Muslims in a given country, the more likely respondents are to agree with this statement. The correlation is in the predicted direction, statistically significant and quite strong. Meanwhile, tests show that respondents in Arab countries show particularly strong support for this statement (significantly stronger than in non-Arab Muslim-majority countries). Based on this, the authors try to discuss possible determinants of such attitudes. Particular support is observed in Arab countries and those non-Arab countries that have experienced a strong Arab influence. These countries can be identified with the Umayyad Caliphate in the past and may have been particularly influenced by non-Islamic elements of Arab culture that are not directly related to Islam.
Social Evolution & History, 2024
Recent studies show that the global increase in gender equality does
not reduce gender difference... more Recent studies show that the global increase in gender equality does
not reduce gender differences in values. These findings somewhat undermine social role theory and increase the need for additional
explanations. These findings also imply that gender differences in values may stem from some underlying universalities that persist even
through changes associated with socio-economic development. This
gives us reason to explore an evolutionary perspective on gender differences
in values. We discuss evolutionary mechanisms that could
underlie certain universal gender differences in values, and then test
whether these differences are truly universal across the world (we use
data from World Values Survey to search for empirical support for
our evolutionary hypotheses). We provide evidence for the global
scale of gender differences in religiosity, family values, political values,
and pro-social values through our calculations.
Vostok, 2024
В ходе данного исследования мы пытаемся выявить, какое влияние традицион-
ная кланово-племенная с... more В ходе данного исследования мы пытаемся выявить, какое влияние традицион-
ная кланово-племенная система оказывает на организацию политической власти в совре-
менном Сомали. Для этого производится анализ кланово-племенной принадлежности первых
лиц сомалийского государства. Дается описание традиционной кланово-племенной органи-
зации сомалийцев, а также современная клановая ситуация в стране. Предпринимается
попытка выяснить как кланово-племенная организация влияет на распределение высших
государственных должностей. Предлагается объяснение того факта, что представите-
ли кланово-племенного объединения раханвейн обычно не занимают посты президента и
премьер-министра Сомали и даже не выдвигают своих кандидатов. Приоритетное право
на занятие постов президента и премьера на федеральном уровне сохраняется за предста-
вителями «благородных» верблюдоводческих суперкланов хавийе и дарод. С другой стороны,
за представителями раханвейн зарезервирована позиция спикера парламента, который к
тому же должен исполнять функции главы государства – президента в критически важные
моменты, когда прежний президент по тем или иным причинам оказывается неспособным
выполнять свои обязанности, вплоть до следующих президентских выборов. Сложилось и
более или менее приемлемое для всех основных игроков пространственное распределение вла-
сти между основными сомалийскими суперкланами, когда Пунтленд и Джубаленд контро-
лируют представители дарод, Галмудуг и Хиршабелле возглавляют представители хавийе,
а представители преимущественно земледельческого суперклана раханвейн контролируют
один штат – Юго-Западный, но наиболее ресурсный и плодородный. В целом проведенное
нами исследование показывает, что достигнутые в 2000 г. неформальные артинские дого-
воренности, обеспечившие более или менее приемлемое для всех основных кланово-племенных
игроков распределение власти между основными сомалийскими суперкланами, соблюдались
в последующие годы с удивительной точностью, и это, несмотря на все те колоссальные
потрясения, которые данная страна испытала в XXI веке. Имеются основания полагать,
что данное обстоятельство внесло свой вклад в определенную стабилизацию федеральной
политической структуры Сомали, сумевшей выдержать ожесточенный натиск со стороны
радикальных исламистов.
Comparative Sociology, 2024
USAID democracy promotion programs might not only influence the democracy levels, but also increa... more USAID democracy promotion programs might not only influence the democracy levels, but also increase the likelihood of revolutionary uprisings in the recipient states. Democracy promotion can strengthen political opponents of the incumbent regime via support for alternative media, civil society groups and political parties, on one hand, and, on the other, support democratic institutions that in contrast to autocracies are more tolerable towards political opponents and thus allow more room for expressing political will on the streets. Since democracy aid targets "democrats" who are less prone to exert armed violence, the authors expect it to be associated with unarmed uprisings. Using logit regression models, they find that the volume of the USAID financial democracy assistance appears to be a significant predictor of unarmed revolutionary destabilization, but its effect is relatively weak. Some particular sub-sectors of democracy assistance have an impact on revolutionary destabilization, namely: civil society, elections, human rights and media assistance. These correlations might be partly explained by the fact that USAID assistance goes disproportionately to anocracies. This aid tends to increase the probability of revolutionary destabilization in two ways-directly (through strengthening political opponents of the regime) and indirectly (through increasing the number of anocracies in the world).
Journal of Big History, 2024
The paper presents preliminary results of a quantitative analysis of two patterns of complexity g... more The paper presents preliminary results of a quantitative analysis of two patterns of complexity growth in the Big History - decelerating universal (cosmic) evolutionary development evidenced in the Universe for a few billions of years after the Big Bang (around 13.8 billion BP) and accelerating global (biosocial) evolutionary development observed for about 4 billion years on the planet Earth since the emergence of life on it and until the early 1970s. It is shown that the first pattern can be described with an astonishing accuracy (R 2 = 0.999996) by the following equation: y = C1/(t-t1*), where y is the rate of the universal complexity growth (measured as a number of phase transitions [accompanied by the growth of complexity] per a unit of time), C1 is a constant, and t-t1* is the time since the Big Bang Singularity (t1*~13.8 billion years BP). In the meantime, it was earlier shown that the second pattern could be described with an almost as high accuracy (R 2 = 0.9989 to 0.9991) by the following equation: y = C2/(t2*-t), where y is the rate of accelerating global (biosocial) evolutionary development, C 2 is another constant, and t2*-t is the time till the 21st century Singularity (t2*, estimated to be around 2027, or 2029 CE). Thus, the post-Big-Bang hyperbolic decrease of universal complexity growth rate and the hyperbolic increase of the growth rate of global complexity in the last 4 billion years proceeded following the same law. We are dealing here with a perfect symmetry: (1) the rate of the universal (cosmic) complexity growth decreases when we move from the Big Bang Singularity, whereas the rate of the global complexity growth increase when we approach the 21 st century Singularity; (2) more specifically, as the time since the Big Bang Singularity increases n times, the universal (cosmic) complexity growth rate decreases the same n times, whereas when the time till the 21 st century Singularity decreased n times, the global complexity growth rate increased the same n times. A somehow more complex symmetry is observed as regards the interaction between energy dynamics and complexity growth within both processes. The implications of the symmetry of both patterns are discussed.
The analysis of the post-colonial history of Niger has made it possible to single out two nationa... more The analysis of the post-colonial history of Niger has made it possible to single out two national separatist revolutionary episodes and two Islamist ones, along with one revolution analogue (which can be considered as part of the Fifth revolutionary wave of the twentieth century) and one “coupvolution” (2009–2010). The latter is a rather specific type of revolutionary process when the revolutionary mass mobilization in the first phase of the revolutionary process is accompanied by a military coup in the second phase; during the latter, many of the demands of the participants of the first phase of the evolutionary process are fulfilled. In addition, the quasi-revolutionary episode (with a pronounced influence of the center-peripheral dissonance effect) of February 2021 and the military coup attempt of March 2021 are analyzed as indicators of the possibility of new coup-volutionary and other destabilizing events. Finally, against this background, authors analyze the 2023 coup in Niger.
Critical Sociology, 2024
Recently, several significant studies have been published on revolutions, various aspects of the ... more Recently, several significant studies have been published on revolutions, various aspects of the theory of revolution, and revolutions of recent times—the 21st century. Some of these studies will be discussed in this review essay. These studies deserve the most careful reading and analysis, consideration of their strengths and weaknesses in relation to the aspect of research chosen by the authors, theoretical approaches, analysis of their methodology, or the depth of showing certain revolutionary events, which must be done. However, in this review essay, we will analyze these works from the point of view of considering the prospects of the so-called fifth generation of revolution studies. We believe that a fifth generation of theorists already exists, but this generation has not yet fully
developed.
Cross-Cultural Research, 2024
In this article, we analyze an inverted U-shaped relationship between the type of regime (on the ... more In this article, we analyze an inverted U-shaped relationship between the type of regime (on the autocracy-democracy scale) and the risks of revolutionary destabilization. Anocracies tend to be more vulnerable to revolutionary destabilization than full autocracies or full (consolidated) democracies. We also point to a strong positive association between the weakening of autocracies and the risks of revolutionary destabilization that exist among full autocracies. In addition, full autocracies moving towards democracy and transitioning to partial autocratic rule are at increased risk of revolutionary destabilization, which explains why the current global spread of democracy is associated with an upswing rather than a downswing in revolutionary activity. Finally, strong forms of revolutionary destabilization are quite possible in cases of deconsolidation of consolidated democracy, which additionally suggests that the era of revolutions will not end in the foreseeable future. Thus, we propose a general theory on the effect of regime type on revolutionary destabilization and address inconsistencies among various studies regarding the impact of the regime on revolutionary instability. The conducted research also allows us to contribute to the answer to the question posed by many researchers of revolutions at the end of the last century – will the era of revolutions end with the global spread of democracy? Our analysis suggests that if this happens someday, it will not be in any foreseeable future.
The analysis of Somalia's post-colonial history has allowed the identification of two democratic ... more The analysis of Somalia's post-colonial history has allowed the identification of two democratic (or quasi-democratic) revolutions, an ethnosocial revolution, a national-separatist revolution, four Islamist revolutionary episodes, as well as a revolution analogue. In addition, we find two important failed military coup attempts—the 1961 attempted military coup in Somaliland (which can also be characterized as a failed revolution analogue) and the 1978 attempted military coup in Somalia. Mostly, the above-mentioned revolutionary events produced a rather destructive impact. However, two revolutionary episodes also had some positive effect. The revolutionary insurgency of the Rahanweyn Resistance Army of the late 1990s somehow finally contributed to the stabilization of situation in Somalia by raising the traditionally inferior status of the Rahanweyn agriculturalists to a level that is more or less equal to the one of the “noble pastoralist” clan families—Hawiye and Darod, and, thus, sufficiently integrating the Rahanweyn into the sociopolitical system of the Federal Republic of Somalia. A special note should be made of revolutionary insurgency of the Islamic Courts Union/ICU (2000–December 2006). The establishment of effective ICU power throughout most of southern and central Somalia demonstrated in a rather convincing way that many elements of Shari’ah could work very effectively in this country, contributing strongly to the stabilization. After the Ethiopian counter-revolutionary intervention in December 2006, the elimination of the ICU power in Mogadishu, and the establishment there (with a direct military support of Ethiopia and the USA) of the Transitional Federal Government/TFG, the TFG soon confronted an armed insurrection of Al-Shabaab radical Islamists, which it failed to counteract in any effective way. By mid-2008, the TFG recognized that it was unable to confront the Somali radical Islamists without the help of the moderate Islamists from the Islamic Courts Union (that re-named itself into the Alliance for the Re-liberation of Somalia/ARS, but retained Sheikh Sharif Ahmed as its leader). In June 2008, the Somali Transitional Federal Government signed an agreement with the ARS stipulating the integration of the ARS into the federal government. One of the points of 2008 agreement was the doubling of the size of the transitional parliament (People’s Assembly), which allowed to accommodate 200 MPs representing the ARS. In its turn, in January 2009, this helped the leader of the ARS (and the former leader of Islamic Courts Union) Sheikh Sharif Ahmed to get elected by the People’s Assembly as the President of Somalia. This allowed soon after that to implement Shari’ah as the nation's official judicial system. Thus, the revolutionary insurgency of the Islamic Courts Union finally turned out to be more or less successful, as its members finally managed to get a considerable degree of power in the country and to implement some of their most important demands. Of special importance is that those developments allowed to integrate moderate Somali Islamists into the Transitional Federal Government (and later in the government of the Federal Republic of Somalia the transition to which was performed with a direct participation of the moderate Islamists). In its turn, this allowed to stop the onslaught of the radical Islamists of al-Shabaab and to go on an at least partly successful counteroffensive, contributing in a very substantial way to the stabilization of the situation in Somalia.
South African Journal of International Affairs, 2024
The article considers the formation of the Turkish-Qatari-Ikhwani alliance, which attained intern... more The article considers the formation of the Turkish-Qatari-Ikhwani alliance, which attained international prominence and strengthened its leadership position in the Middle East and North Africa (MENA) during the events of the Arab Spring. While some researchers posit the formation of this alliance just before the Arab Spring, this study argues that cooperation between Türkiye, Qatar and the Muslim Brotherhood (al-Ikhwan) has deeper roots, going back to the 1960s. Further, the article argues that the most important factor in the rapprochement between Qatar and Türkiye was their cooperation with the Muslim Brotherhood, a transnational Islamist organisation. Despite the rise of the counterweight Saudi-Emerati alliance, Doha and Ankara continue to play an important role in the region, with the mediation role of Qatar in the context of the renewed conflict between Hamas and Israel a particular focus.
Comparative Sociology, 2024
This analysis finds that the impact of elections on risks of armed insurrections is not statistic... more This analysis finds that the impact of elections on risks of armed insurrections is not statistically significant, whereas unarmed uprisings/nonviolent revolutions are more likely to occur in the election year. It is also shown that the influence of elections on unarmed revolutionary destabilization had tended to grow with time. The election year became a significant factor of nonviolent revolutionary destabilization only after
the end of the Cold War, and the impact of elections on the probability of unarmed revolutions has become particularly strong in this century (when elections in the given year increase the probability of an unarmed uprising more than three times). At the same time, holding elections primarily increases the risks of revolutionary destabilization in intermediate regimes (anocracies). But even among anocracies, open anocracies/ partial democracies stand out, as here elections increase the probability of
unarmed uprisings in an especially dramatic way.
Субъективное благополучие населения, или уровень счастья, является
популярной темой для научных и... more Субъективное благополучие населения, или уровень счастья, является
популярной темой для научных исследований и общественно-поли-
тических обсуждений как в рамках отдельных стран, так и на гло-
бальном уровне. В этой связи интерес также приобретает направление
исследований, в которых уровень счастья рассматривается как пре-
диктор социально-политической стабильности на данный момент.
Анализ литературы выявил, что, несмотря на обилие работ по теме
субъективного благополучия, его взаимосвязи с доходами, а также
с политической активностью населения, работ, посвященных анализу
влияния данного показателя на социально-политическую нестабиль-
ность, достаточно мало. В данной статье предпринимается попытка
провести кросс-страновый анализ влияния отклонения субъективно-
го благополучия ниже того значения, которое можно было бы ожидать
при соответствующем уровне экономического развития. Количествен-
ный анализ, проведенный в ходе статьи, позволил выявить наличие
статистически значимого влияния данного отклонения на револю-
ционную активность как вооруженного, так и невооруженного ха-
рактера. Примечательно, что выявленные закономерности касаются
не всех групп стран, а только среднеразвитых, причем для каждой
подгруппы также выявлены собственные закономерности. Так, сред-
ние показатели субъективной удовлетворенности жизнью более низ-
кие, чем этого можно было бы ожидать при соответствующем уровне
экономического развития, являются существенными предикторами
рисков вооруженных революционных выступлений в государствах
нижнего эшелона среднеразвитых стран (lower middle-income countries).
Вместе с тем в государствах верхнего эшелона среднеразвитых стран
(upper middle-income countries) они уже являются предикторами нево-
оруженных революционных выступлений.
Полития, 2023
В последние годы появилось большое число работ, по-
священных анализу воздействия различных факто... more В последние годы появилось большое число работ, по-
священных анализу воздействия различных факторов на вероятность возникновения революционных событий. Вместе с тем важный комплекс модернизационных переменных (ВВП, урбанизация, образование, демократизация) все еще остается недостаточно изученным. Более того, современные количественные исследования влияния благосостояния, операционализированного через ВВП на душу населения, на риски революционных выстплений дают противоречивые результаты. При этом такие выступления, как
правило, рассматриваются в совокупности, без деления их на вооруженные и невооруженные. В статье предпринята попытка внести ясность в вопрос о влиянии благосостояния на революционную нестабильность с учетом специфики вооруженных и невооруженных ее версий. Опираясь на анализ 425 революционных эпизодов различных типов за период с 1900 по 2019 г., авторы фиксируют сильную отрицательную линейную связь между вооруженными революциями и уровнем ВВП на душу населения. В свою очередь зависимость
между невооруженными революциями и благосостоянием носит криволинейный характер: сначала по мере роста ВВП на душу населения риск невооруженной революции растет, но после достижения определенного уровня начинает падать. Точкой перегиба, когда риск невооруженной революционной дестабилизации максимален, является подушевой ВВП стран среднего
достатка, которые в настоящее время сталкиваются с ловушкой средних доходов. Другими словами, благосостояние таких стран стагнирует на уровне, чреватом наибольшим риском возникновения невооруженных революций. По заключению авторов, это означает, что, помимо очевидных экономических проблем, ловушка средних доходов ведет и к повышению вероятности невооруженной революционной нестабильности.
Имеются определенные основания для утверждений о формировании
в XXI веке пятого поколения теорий ... more Имеются определенные основания для утверждений о формировании
в XXI веке пятого поколения теорий революции. Главными отличительными чертами нового поколения теорий революции, по всей видимости, является опора на глобальные базы данных революционных событий, широкое использование современных методов количественного анализа, а также принципиальное представление о том, что для вооруженных и невооруженных революционных событий характерны принципиально
разные факторы, структура и последствия. При этом революции/максималистские кампании понимаются как «серии наблюдаемых, непрерывных, целенаправленных массовых тактик, преследующих фундаментальные изменения политического порядка: смену режима или национальное самоопределение» (Э. Ченовет). Эта статья открывает серию обзоров основных конкретных результатов, полученных в рамках исследований данного поколения, которая открывается анализом выявленных в рамках данного подхода экономических факторов революционной дестабилизации.
Проведенные к настоящему времени количественные кросс-национальные исследования экономических факторов революционной дестабилизации (которые мы считаем возможным относить к пятому поколению исследований революций) показывают, что одни и те же экономические факторы могут оказывать очень разное влияние на вероятность начала
вооруженных восстаний, с одной стороны, и невооруженных революционных выступлений — с другой. Эти исследования демонстрируют, что вероятность невооруженных революционных выступлений более высока в экономически среднеразвитых странах, не имеющих нефтяных доходов, на фоне быстрого роста цен на продовольствие (при этом провоцировать такие выступления может как экономический спад, так и экономический подъем). С другой стороны, вооруженные восстания наиболее
вероятны в наиболее бедных странах с сырьевой экономикой на фоне экономического спада и падения инвестиций в основной капитал.
THE JOURNAL OF NORTH AFRICAN STUDIES
The increased proportion of youth aged 15–24 or 15–29 in total or adult
population has long been ... more The increased proportion of youth aged 15–24 or 15–29 in total or adult
population has long been shown to influence the intensity of sociopolitical
destabilisation, in general, and political violence in particular. Youth bulges
played an important role in the destabilising processes of the Arab Spring.
We show that the influence of youth bulges in Egypt (and North Africa in
general) is far from being limited to historical events. The demographic
dynamics of Egypt (and a number of other North African countries) implies
the emergence of new youth bulges in the future. We proceed to discuss this
phenomenon and its sociopolitical implications. The period of the eve of the
Arab Spring and the beginning of the 2010s was accompanied by the
strengthening of the influence of Islamists in all countries of North Africa and in many Arab countries of Asia, which was likely associated with a period of significant growth of fertility rates in these countries. This surge in fertility rates generated those youth bulges that are confidently forecasted in these countries for the 2030s. It cannot be ruled out that in the 2030s Egypt (and North Africa in general) will experience a new destabilisation wave, which will be a kind of echo of the wave of the late 2000s – early 2010s.
Uploads
Papers by Andrey Korotayev
not reduce gender differences in values. These findings somewhat undermine social role theory and increase the need for additional
explanations. These findings also imply that gender differences in values may stem from some underlying universalities that persist even
through changes associated with socio-economic development. This
gives us reason to explore an evolutionary perspective on gender differences
in values. We discuss evolutionary mechanisms that could
underlie certain universal gender differences in values, and then test
whether these differences are truly universal across the world (we use
data from World Values Survey to search for empirical support for
our evolutionary hypotheses). We provide evidence for the global
scale of gender differences in religiosity, family values, political values,
and pro-social values through our calculations.
ная кланово-племенная система оказывает на организацию политической власти в совре-
менном Сомали. Для этого производится анализ кланово-племенной принадлежности первых
лиц сомалийского государства. Дается описание традиционной кланово-племенной органи-
зации сомалийцев, а также современная клановая ситуация в стране. Предпринимается
попытка выяснить как кланово-племенная организация влияет на распределение высших
государственных должностей. Предлагается объяснение того факта, что представите-
ли кланово-племенного объединения раханвейн обычно не занимают посты президента и
премьер-министра Сомали и даже не выдвигают своих кандидатов. Приоритетное право
на занятие постов президента и премьера на федеральном уровне сохраняется за предста-
вителями «благородных» верблюдоводческих суперкланов хавийе и дарод. С другой стороны,
за представителями раханвейн зарезервирована позиция спикера парламента, который к
тому же должен исполнять функции главы государства – президента в критически важные
моменты, когда прежний президент по тем или иным причинам оказывается неспособным
выполнять свои обязанности, вплоть до следующих президентских выборов. Сложилось и
более или менее приемлемое для всех основных игроков пространственное распределение вла-
сти между основными сомалийскими суперкланами, когда Пунтленд и Джубаленд контро-
лируют представители дарод, Галмудуг и Хиршабелле возглавляют представители хавийе,
а представители преимущественно земледельческого суперклана раханвейн контролируют
один штат – Юго-Западный, но наиболее ресурсный и плодородный. В целом проведенное
нами исследование показывает, что достигнутые в 2000 г. неформальные артинские дого-
воренности, обеспечившие более или менее приемлемое для всех основных кланово-племенных
игроков распределение власти между основными сомалийскими суперкланами, соблюдались
в последующие годы с удивительной точностью, и это, несмотря на все те колоссальные
потрясения, которые данная страна испытала в XXI веке. Имеются основания полагать,
что данное обстоятельство внесло свой вклад в определенную стабилизацию федеральной
политической структуры Сомали, сумевшей выдержать ожесточенный натиск со стороны
радикальных исламистов.
developed.
the end of the Cold War, and the impact of elections on the probability of unarmed revolutions has become particularly strong in this century (when elections in the given year increase the probability of an unarmed uprising more than three times). At the same time, holding elections primarily increases the risks of revolutionary destabilization in intermediate regimes (anocracies). But even among anocracies, open anocracies/ partial democracies stand out, as here elections increase the probability of
unarmed uprisings in an especially dramatic way.
популярной темой для научных исследований и общественно-поли-
тических обсуждений как в рамках отдельных стран, так и на гло-
бальном уровне. В этой связи интерес также приобретает направление
исследований, в которых уровень счастья рассматривается как пре-
диктор социально-политической стабильности на данный момент.
Анализ литературы выявил, что, несмотря на обилие работ по теме
субъективного благополучия, его взаимосвязи с доходами, а также
с политической активностью населения, работ, посвященных анализу
влияния данного показателя на социально-политическую нестабиль-
ность, достаточно мало. В данной статье предпринимается попытка
провести кросс-страновый анализ влияния отклонения субъективно-
го благополучия ниже того значения, которое можно было бы ожидать
при соответствующем уровне экономического развития. Количествен-
ный анализ, проведенный в ходе статьи, позволил выявить наличие
статистически значимого влияния данного отклонения на револю-
ционную активность как вооруженного, так и невооруженного ха-
рактера. Примечательно, что выявленные закономерности касаются
не всех групп стран, а только среднеразвитых, причем для каждой
подгруппы также выявлены собственные закономерности. Так, сред-
ние показатели субъективной удовлетворенности жизнью более низ-
кие, чем этого можно было бы ожидать при соответствующем уровне
экономического развития, являются существенными предикторами
рисков вооруженных революционных выступлений в государствах
нижнего эшелона среднеразвитых стран (lower middle-income countries).
Вместе с тем в государствах верхнего эшелона среднеразвитых стран
(upper middle-income countries) они уже являются предикторами нево-
оруженных революционных выступлений.
священных анализу воздействия различных факторов на вероятность возникновения революционных событий. Вместе с тем важный комплекс модернизационных переменных (ВВП, урбанизация, образование, демократизация) все еще остается недостаточно изученным. Более того, современные количественные исследования влияния благосостояния, операционализированного через ВВП на душу населения, на риски революционных выстплений дают противоречивые результаты. При этом такие выступления, как
правило, рассматриваются в совокупности, без деления их на вооруженные и невооруженные. В статье предпринята попытка внести ясность в вопрос о влиянии благосостояния на революционную нестабильность с учетом специфики вооруженных и невооруженных ее версий. Опираясь на анализ 425 революционных эпизодов различных типов за период с 1900 по 2019 г., авторы фиксируют сильную отрицательную линейную связь между вооруженными революциями и уровнем ВВП на душу населения. В свою очередь зависимость
между невооруженными революциями и благосостоянием носит криволинейный характер: сначала по мере роста ВВП на душу населения риск невооруженной революции растет, но после достижения определенного уровня начинает падать. Точкой перегиба, когда риск невооруженной революционной дестабилизации максимален, является подушевой ВВП стран среднего
достатка, которые в настоящее время сталкиваются с ловушкой средних доходов. Другими словами, благосостояние таких стран стагнирует на уровне, чреватом наибольшим риском возникновения невооруженных революций. По заключению авторов, это означает, что, помимо очевидных экономических проблем, ловушка средних доходов ведет и к повышению вероятности невооруженной революционной нестабильности.
в XXI веке пятого поколения теорий революции. Главными отличительными чертами нового поколения теорий революции, по всей видимости, является опора на глобальные базы данных революционных событий, широкое использование современных методов количественного анализа, а также принципиальное представление о том, что для вооруженных и невооруженных революционных событий характерны принципиально
разные факторы, структура и последствия. При этом революции/максималистские кампании понимаются как «серии наблюдаемых, непрерывных, целенаправленных массовых тактик, преследующих фундаментальные изменения политического порядка: смену режима или национальное самоопределение» (Э. Ченовет). Эта статья открывает серию обзоров основных конкретных результатов, полученных в рамках исследований данного поколения, которая открывается анализом выявленных в рамках данного подхода экономических факторов революционной дестабилизации.
Проведенные к настоящему времени количественные кросс-национальные исследования экономических факторов революционной дестабилизации (которые мы считаем возможным относить к пятому поколению исследований революций) показывают, что одни и те же экономические факторы могут оказывать очень разное влияние на вероятность начала
вооруженных восстаний, с одной стороны, и невооруженных революционных выступлений — с другой. Эти исследования демонстрируют, что вероятность невооруженных революционных выступлений более высока в экономически среднеразвитых странах, не имеющих нефтяных доходов, на фоне быстрого роста цен на продовольствие (при этом провоцировать такие выступления может как экономический спад, так и экономический подъем). С другой стороны, вооруженные восстания наиболее
вероятны в наиболее бедных странах с сырьевой экономикой на фоне экономического спада и падения инвестиций в основной капитал.
population has long been shown to influence the intensity of sociopolitical
destabilisation, in general, and political violence in particular. Youth bulges
played an important role in the destabilising processes of the Arab Spring.
We show that the influence of youth bulges in Egypt (and North Africa in
general) is far from being limited to historical events. The demographic
dynamics of Egypt (and a number of other North African countries) implies
the emergence of new youth bulges in the future. We proceed to discuss this
phenomenon and its sociopolitical implications. The period of the eve of the
Arab Spring and the beginning of the 2010s was accompanied by the
strengthening of the influence of Islamists in all countries of North Africa and in many Arab countries of Asia, which was likely associated with a period of significant growth of fertility rates in these countries. This surge in fertility rates generated those youth bulges that are confidently forecasted in these countries for the 2030s. It cannot be ruled out that in the 2030s Egypt (and North Africa in general) will experience a new destabilisation wave, which will be a kind of echo of the wave of the late 2000s – early 2010s.
not reduce gender differences in values. These findings somewhat undermine social role theory and increase the need for additional
explanations. These findings also imply that gender differences in values may stem from some underlying universalities that persist even
through changes associated with socio-economic development. This
gives us reason to explore an evolutionary perspective on gender differences
in values. We discuss evolutionary mechanisms that could
underlie certain universal gender differences in values, and then test
whether these differences are truly universal across the world (we use
data from World Values Survey to search for empirical support for
our evolutionary hypotheses). We provide evidence for the global
scale of gender differences in religiosity, family values, political values,
and pro-social values through our calculations.
ная кланово-племенная система оказывает на организацию политической власти в совре-
менном Сомали. Для этого производится анализ кланово-племенной принадлежности первых
лиц сомалийского государства. Дается описание традиционной кланово-племенной органи-
зации сомалийцев, а также современная клановая ситуация в стране. Предпринимается
попытка выяснить как кланово-племенная организация влияет на распределение высших
государственных должностей. Предлагается объяснение того факта, что представите-
ли кланово-племенного объединения раханвейн обычно не занимают посты президента и
премьер-министра Сомали и даже не выдвигают своих кандидатов. Приоритетное право
на занятие постов президента и премьера на федеральном уровне сохраняется за предста-
вителями «благородных» верблюдоводческих суперкланов хавийе и дарод. С другой стороны,
за представителями раханвейн зарезервирована позиция спикера парламента, который к
тому же должен исполнять функции главы государства – президента в критически важные
моменты, когда прежний президент по тем или иным причинам оказывается неспособным
выполнять свои обязанности, вплоть до следующих президентских выборов. Сложилось и
более или менее приемлемое для всех основных игроков пространственное распределение вла-
сти между основными сомалийскими суперкланами, когда Пунтленд и Джубаленд контро-
лируют представители дарод, Галмудуг и Хиршабелле возглавляют представители хавийе,
а представители преимущественно земледельческого суперклана раханвейн контролируют
один штат – Юго-Западный, но наиболее ресурсный и плодородный. В целом проведенное
нами исследование показывает, что достигнутые в 2000 г. неформальные артинские дого-
воренности, обеспечившие более или менее приемлемое для всех основных кланово-племенных
игроков распределение власти между основными сомалийскими суперкланами, соблюдались
в последующие годы с удивительной точностью, и это, несмотря на все те колоссальные
потрясения, которые данная страна испытала в XXI веке. Имеются основания полагать,
что данное обстоятельство внесло свой вклад в определенную стабилизацию федеральной
политической структуры Сомали, сумевшей выдержать ожесточенный натиск со стороны
радикальных исламистов.
developed.
the end of the Cold War, and the impact of elections on the probability of unarmed revolutions has become particularly strong in this century (when elections in the given year increase the probability of an unarmed uprising more than three times). At the same time, holding elections primarily increases the risks of revolutionary destabilization in intermediate regimes (anocracies). But even among anocracies, open anocracies/ partial democracies stand out, as here elections increase the probability of
unarmed uprisings in an especially dramatic way.
популярной темой для научных исследований и общественно-поли-
тических обсуждений как в рамках отдельных стран, так и на гло-
бальном уровне. В этой связи интерес также приобретает направление
исследований, в которых уровень счастья рассматривается как пре-
диктор социально-политической стабильности на данный момент.
Анализ литературы выявил, что, несмотря на обилие работ по теме
субъективного благополучия, его взаимосвязи с доходами, а также
с политической активностью населения, работ, посвященных анализу
влияния данного показателя на социально-политическую нестабиль-
ность, достаточно мало. В данной статье предпринимается попытка
провести кросс-страновый анализ влияния отклонения субъективно-
го благополучия ниже того значения, которое можно было бы ожидать
при соответствующем уровне экономического развития. Количествен-
ный анализ, проведенный в ходе статьи, позволил выявить наличие
статистически значимого влияния данного отклонения на револю-
ционную активность как вооруженного, так и невооруженного ха-
рактера. Примечательно, что выявленные закономерности касаются
не всех групп стран, а только среднеразвитых, причем для каждой
подгруппы также выявлены собственные закономерности. Так, сред-
ние показатели субъективной удовлетворенности жизнью более низ-
кие, чем этого можно было бы ожидать при соответствующем уровне
экономического развития, являются существенными предикторами
рисков вооруженных революционных выступлений в государствах
нижнего эшелона среднеразвитых стран (lower middle-income countries).
Вместе с тем в государствах верхнего эшелона среднеразвитых стран
(upper middle-income countries) они уже являются предикторами нево-
оруженных революционных выступлений.
священных анализу воздействия различных факторов на вероятность возникновения революционных событий. Вместе с тем важный комплекс модернизационных переменных (ВВП, урбанизация, образование, демократизация) все еще остается недостаточно изученным. Более того, современные количественные исследования влияния благосостояния, операционализированного через ВВП на душу населения, на риски революционных выстплений дают противоречивые результаты. При этом такие выступления, как
правило, рассматриваются в совокупности, без деления их на вооруженные и невооруженные. В статье предпринята попытка внести ясность в вопрос о влиянии благосостояния на революционную нестабильность с учетом специфики вооруженных и невооруженных ее версий. Опираясь на анализ 425 революционных эпизодов различных типов за период с 1900 по 2019 г., авторы фиксируют сильную отрицательную линейную связь между вооруженными революциями и уровнем ВВП на душу населения. В свою очередь зависимость
между невооруженными революциями и благосостоянием носит криволинейный характер: сначала по мере роста ВВП на душу населения риск невооруженной революции растет, но после достижения определенного уровня начинает падать. Точкой перегиба, когда риск невооруженной революционной дестабилизации максимален, является подушевой ВВП стран среднего
достатка, которые в настоящее время сталкиваются с ловушкой средних доходов. Другими словами, благосостояние таких стран стагнирует на уровне, чреватом наибольшим риском возникновения невооруженных революций. По заключению авторов, это означает, что, помимо очевидных экономических проблем, ловушка средних доходов ведет и к повышению вероятности невооруженной революционной нестабильности.
в XXI веке пятого поколения теорий революции. Главными отличительными чертами нового поколения теорий революции, по всей видимости, является опора на глобальные базы данных революционных событий, широкое использование современных методов количественного анализа, а также принципиальное представление о том, что для вооруженных и невооруженных революционных событий характерны принципиально
разные факторы, структура и последствия. При этом революции/максималистские кампании понимаются как «серии наблюдаемых, непрерывных, целенаправленных массовых тактик, преследующих фундаментальные изменения политического порядка: смену режима или национальное самоопределение» (Э. Ченовет). Эта статья открывает серию обзоров основных конкретных результатов, полученных в рамках исследований данного поколения, которая открывается анализом выявленных в рамках данного подхода экономических факторов революционной дестабилизации.
Проведенные к настоящему времени количественные кросс-национальные исследования экономических факторов революционной дестабилизации (которые мы считаем возможным относить к пятому поколению исследований революций) показывают, что одни и те же экономические факторы могут оказывать очень разное влияние на вероятность начала
вооруженных восстаний, с одной стороны, и невооруженных революционных выступлений — с другой. Эти исследования демонстрируют, что вероятность невооруженных революционных выступлений более высока в экономически среднеразвитых странах, не имеющих нефтяных доходов, на фоне быстрого роста цен на продовольствие (при этом провоцировать такие выступления может как экономический спад, так и экономический подъем). С другой стороны, вооруженные восстания наиболее
вероятны в наиболее бедных странах с сырьевой экономикой на фоне экономического спада и падения инвестиций в основной капитал.
population has long been shown to influence the intensity of sociopolitical
destabilisation, in general, and political violence in particular. Youth bulges
played an important role in the destabilising processes of the Arab Spring.
We show that the influence of youth bulges in Egypt (and North Africa in
general) is far from being limited to historical events. The demographic
dynamics of Egypt (and a number of other North African countries) implies
the emergence of new youth bulges in the future. We proceed to discuss this
phenomenon and its sociopolitical implications. The period of the eve of the
Arab Spring and the beginning of the 2010s was accompanied by the
strengthening of the influence of Islamists in all countries of North Africa and in many Arab countries of Asia, which was likely associated with a period of significant growth of fertility rates in these countries. This surge in fertility rates generated those youth bulges that are confidently forecasted in these countries for the 2030s. It cannot be ruled out that in the 2030s Egypt (and North Africa in general) will experience a new destabilisation wave, which will be a kind of echo of the wave of the late 2000s – early 2010s.
This volume will be useful both for those who study interdisciplinary macroproblems and for specialists working in focused directions, as well as for those who are interested in evolutionary issues of Astrophysics, Geology, Biology, History, Anthropology, Linguistics and other areas of study. More than that, this edition will challenge and excite your vision of your own life and the exciting new discoveries going on around us!
What is the subject of the present issue of the Yearbook? Similar to the previous issues, it shows some aspects of the evolutionary advance from the earlier phases to the anticipated future of human society. But on the whole, this volume is devoted to different aspects and facts of megaevolution and some universal theories in an attempt to find common ground in the diversity of manifestation of evolution and its forms at different stages of development. So the title of this issue, ‘Evolution and Big History: Dimensions, Trends, and Forecasts’, is fully justified (besides, several papers contribute to the field of Big History).
The volume consists of four sections: Dimensions, Trends, and Aspects; Big History's Manifestations; Trends and Forecasts; and Reviews and Information.
This Yearbook will be useful both for those who study interdisciplinary macroproblems and for specialists working in focused directions, as well as for those who are interested in evolutionary issues of Cosmology, Biology, History, Anthropology, Economics and other areas of study. More than that, this edition will challenge and excite your vision of your own life and the new discoveries going on around us.
misunderstanding of the processes under study. The view that any simple general laws are not observed at all with respect to social evolution has become totally predominant within the academic community, especially among those who specialize in the Humanities
and who confront directly in their research all the manifold unpredictability of social processes. A way to approach human society as an extremely complex system is to recognize differences of abstraction and time scale between different levels. If the main task
of scientific analysis is to detect the main forces acting on systems so as to discover fundamental laws at a sufficiently coarse scale, then abstracting from details and deviations from general rules may help to identify measurable deviations from these laws in finer
detail and shorter time scales. Modern achievements in the field of mathematical modeling suggest that social evolution can be described with rigorous and sufficiently simple macrolaws.
The first book of the Introduction (Compact Macromodels of the World System Growth. Moscow: Editorial URSS, 2006) discusses general regularities of the World System long-term development. It is shown that they can be described mathematically in a rather accurate way with rather simple models. In this book the authors analyze more complex regularities of its dynamics on shorter scales, as well as dynamics of its constituent parts paying special attention to "secular" cyclical dynamics. It is shown that the structure of millennial trends cannot be adequately understood without secular cycles being taken into consideration. In turn, for an adequate understanding of cyclical dynamics the millennial trend background should be taken into account.
The first book of the Introduction (Compact Macromodels of the World System Growth. Moscow: Editorial URSS, 2006) discusses general regularities of the World System long-term development. It is shown that they can be described mathematically in a rather accurate way with rather simple models. In the second book (Secular Cycles and Millennial Trends. Moscow: Editorial URSS, 2006) the authors analyze more complex regularities of its dynamics on shorter scales, as well as dynamics of its constituent parts paying special attention to "secular" cyclical dynamics. It is shown that the structure of millennial trends cannot be adequately understood without secular cycles being taken into consideration. In turn, for an adequate understanding of cyclical dynamics the millennial trend background should be taken into account.
In this book the authors analyze the interplay of trend and cyclical dynamics in Egypt and Subsaharan Africa.
Мы надеемся, что данный выпуск ежегодника будет полезен как специалистам, так и широкому кругу читателей, интересующихся глобальными процессами, кризисами, прогнозами мирового развития.
The subtitle of the volume is ‘Global Evolution, Historical Globalistics and Globalization Studies’ which reflects the contents. The present issue brings together a variety of contributions devoted to mega- and global evolution (Part I); historical globalistics (Part II); globalization and glocalization (Parts III–IV). Besides, Part IV comprises some issues on the view in the future. We become more and more accustomed to think globally and to see global processes.
The yearbook will be interesting to a wide range of researchers, teachers, students and all those who are concerned about global issues
В последние годы в Мир-Системе происходят процессы, которые свидетельствуют о том, что она вступает в довольно длительную полосу повышенной турбулентности, и это делает исследование факторов нестабильности еще более актуальным. Причем начавшиеся процессы реконфигурации Мир-Системы с характерными для нее процессами нестабильности захватили не только полупериферийные зоны, но и ядро Мир-Системы. В монографии исследуются причины этих явлений и делаются прогнозы о развитии мирового порядка в ближайшие десятилетия.
В целом настоящая монография содержит много интересных фактов, рассуждений и результатов проведенных нами исследований. Она будет полезна не только специалистам, но и всем, кто интересуется процессами дестабилизации и революций, в частности в различных обществах, их причинами, факторами и механизмами. Выход монографии актуализируется и в связи с тем, что в 2017 г. отмечается столетний юбилей Русской революции, оказавшей огромное влияние на весь ход истории в ХХ столетии.
Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся древнейшей историей человечества, эволюцией мифологических систем, а также проблемами интеграции точных, естественных и социальных наук.
СОКРАЩЕНИЯ: К98 = Кузнецова 1998; Н91 = Напольских 1991; Н92 = Напольских 1992 ДСТ = добрый со-творец; ЗСТ = злой со-творец Колонка 1: ПР – вариации мотива "Потерянный рай" Колонка 2: Б = ЗСТ – брат/побратим ДСТ; Д = ЗСТ – друг ДСТ; Колонка 5: Ж = ДСТ творит "хороших" животных, ЗСТ творит "плохих" животных; P = ДСТ творит "хорошие" растения, ЗСТ творит "плохие" растения Колонка 7: ~Д = протодуалистическая версия Колонка 8: Д+ = "дуальный вариант" (ЗСТ творит тело, а ДСТ творит душу людей); Д– = "негативный, перевернутый дуальный вариант" (ЗСТ творит душу, а ДСТ творит тело людей); ХП – ДСТ творит "хороших" людей, ЗСТ творит "плохих" людей; пл = ЗСТ портит творение ДСТ, плюя на него; тк = ЗСТ портит творение ДСТ, истыкивая его; И = ЗСТ пытается сотворить людей имитируя действия ДСТ Колонка 11: ПМ – подземный мир; ММ – мир мертвых Примечания: мотив № 43 – ДСТ создает объекты, предполагающие движение как вниз, так и вверх по течению рек, ЗСТ – объекты, предполагающие движение только вниз по течению; "ногти" – мотив "Происхождение ногтей"
""
included at least one Sabaean enclave at the very beginning of the Sayhadian
civilisation. The site of AbQ Thawr (MNHYT") may well have been the centre of
the other such enclave. MNHYT" situated in the centre of the earliest Sabaean
settlements might have even performed the functions of 'the second Sabaean
capital' in the second half of the eighth century BC.
the vocabulary are certainly out of fashion in the present-day Semitic
studies. Pioneering summary works by F.Hommel, I.Löw, H.Holma,
B.Landsberger, A.Salonen and others still fonction as standard refer
ence tools in the respective branches of Semitics in spite of the fact that
many of them appeared about one hundred years ago or even earlier.
The current reluctance to produce modem studies which would replace
these valuable but in many respects clearly outdated works seems
Strange in view of the continuous and - in recent years - relatively
rapid growth of Semitic lexicography: each of more or less important
Semitic languages has now its own up-to-date dictionary (and even
more than one on some occasions). Ideally, preparing comprehenisive
studies of various lexical fields should précédé and not follow the
appearance of complété dictionaries, thus allowing their authors to
build these monumental works on the solid base of well-elaborated
preliminary results.
with cultural complexity is generally true, the real relation between these two groups of variables is much more complicated. Some important female status variables are characterized by significant positive correlation with cultural complexity within its certain ranges. There are some grounds for attributing this correlation to the rise of female status brought about by the transition to agriculture. On the other hand, contrary to the currently prevalent view, female
contribution should be regarded as a significant positive predictor of some important dimensions of female status. The absence of significant correlation between cultural complexity and monopolization of information among societies of low midrange complexity (8-15 on Murdock’s scale) can be connected to the rise of female status with the transition to agriculture.
Keywords: female status; gender; cultural evolution
We find a few powerful mechanisms which explain decline of female status with the growth of warfare intensity. We
consider socialization for aggression (which tends to develop in societies with high warfare intensity) as one of the
strongest factors, because it leads to the ideology of male toughness and superiority and higher frequency of wife
beating (the correlation between socialization for aggression and wife beating is characterized by the following
parameters: Gamma = 1.0; p = 0.03). A higher level of separation between genders, which is common for
societies with higher warfare frequency appears to be another channel of decreasing female power. Polygyny,
which usually results from extensive warfare (because of skewed gender balance) also decreases female kin power
(Gamma = 0.8; Rho = 0.5; p = 0.0000001 [one tail]). However, we found that this is only the non-sororal
polygyny which influences negatively in a particular strong way the female status because of its connection with
patrilocal residence. On the other hand, our tests have shown that purely external warfare (in absence of internal
warfare) tends to increase the female status (e.g. in these cases frequency of external warfare correlates positively
with the female gender of leaders of kinship groups or extended families [Rho = 0.5, p = 0.02], negatively with
wife to husband institutionalized deference [Rho = – 0.6, p = 0.002], positively with the female property control
scale [Rho = 0.4, p = 0.01], etc). This appears to be accounted for (at least partly) by matrilocality and growing
female contribution to subsistence which turn out to correlate positively both with high levels of the purely
external warfare and with the high status of women. Though these conclusions are mainly valid for stateless
cultures, they turn out to be valid for some industrial societies too.""
megacultural regions, Standard Cross-Cultural Sample)
Индия – особая социально-культурная система. Размышляя о ней, о ее историческом и современном пути, обязательно останавливаешься на мысли не только о ее уникальности. Вызывает удивление, что, несмотря на ее существенные особенности во многих отношениях и очевидные внутренние противоречия и противоборства, она сохраняет свою целостность и активно развивается. Индия – это целый мир с населением, превышающим численность населения некоторых континентов. Да и сам субконтинент представляет по сути особый мир, начиная с того, что располагается на отдельной тектонической плите. Особенности географического положения Индии, вне всякого сомнения, сыграли важную роль в формировании специфики индийского общества и мировоззрения.
XV столетия (а в некоторых отношениях и ранее) до конца XX в. Этот процесс прошел разные стадии и имел разные формы, о которых пойдет речь ниже.
Анализ литературы по тематике влияния природных факторов на социально-политическую дестабилизацию позволяет выделить два основных направления исследований в этой области. Первое из них ориентируется на выявление воздействия изменения природно-климатических условий (выпадение осадков, колебания температуры и т. д.) на уровень нестабильности в различных социально-политических системах . С другой стороны, в особую группу можно выделить исследования, посвященные влиянию солнечной активности на процессы социально-политической дестабилизации. На этом направлении мы остановимся подробнее.
1990-х гг. Показано, что начавшаяся в последней четверти XX в. Великая конвергенция – это объективный результат развития мировой экономики в целом, итог развития экономики и политики как развитых, так и развиваю-щихся стран (причем вольный или невольный вклад в этот итог развитых стран выглядит даже более высоким, чем самих развивающихся), это способ поддержания благополучия западных стран в условиях охватившего их демографического кризиса, возможность создания более широкого основания для дальнейшего инновационного развития мира.
This issue consists of three main sections: (I) Historical and Technological Dimensions includes two papers (the first is about the connection between genes, myths and waves of the peopling of Americas; the second one is devoted to quantitative analysis of innovative activity and competition in technological sphere in the Middle Ages and Modern Period); (II) Economic and Cultural Dimensions (the contributions are mostly focused on modern period); (III) Modeling and Theories includes two papers with interesting models (the first one concerns modeling punctuated equilibria apparent in the macropattern of urbanization over time; in the second one the author attempts to estimate the number of Communicative Civilizations).
We hope that this issue will be interesting and useful both for historians and mathematicians, as well as for all those dealing with various social and natural sciences.
The first issue of the Yearbook entitled ‘Analyzing and Modeling Global Development’ came out in 2006 (see Grinin, de Munck, and Korotayev 2006). This volume initiated a series of edited volumes dedicated to various aspects of the application of mathematical methods to the study of history and society. It comprised articles that apply mathematical methods to the study of various epochs and scales: from deep historical reconstruction to the pressing problems of the modern world. On the other hand, all the articles of this issue were dedicated to the analysis, periodization, or modeling of global development. It was shown that the mathematical modeling of historical macroprocesses suggests a fresh approach to the periodization issue. The authors studied these problems from different perspectives (technological, economic, demographic, sociostructural, cultural-psychological, linguistic). New quantitative insights on the dynamics of contemporary processes were presented. These insights allowed the authors to make a number of important forecasts on this basis.
On the whole, there are reasons to maintain that European countries suffer from ‘the Japanese disease’, and this disease can progress or even become chronic. The USA, albeit to a lesser extent, has signs of the disease as well. As a result, the financial infusions can become permanent, as it happened in Japan. The present paper defines reasons of the problem, explains the irregularity of the inflation-deflation processes in the world and also offers some forecasts on this basis that the crisis-depressive phase of development in the global economy will continue for a relatively long time. Based on our analysis of available resources and the theory of long cycles, we suppose that the new crisis will begin in 2020–2021. We also suppose that in the next 5–10 years, the global economy will continue being in the crisis-depression phase with rather sluggish and weak rises. The paper also offers some forecasts for the forthcoming sixth Kondratieff wave (2020 – the 2060/70s), identifies its possible technological basis and discusses possible consequences of the forthcoming technological transformations.
Thus, in the modern world, along with states, one can find numerous alternative social and political organizations, which, to a greater or lesser extent, have some features that are similar to certain ancient polities. How and why is this possible? We hope that this paper will shed some light on this question. However, it requires and deserves further study.