сексизм

Представлены результаты апробации полной и сокращенной версий нового инструментария для диагностики уровня и структуры сексизма – «Опросника структуры сексизма». Опросник состоит из отобранных экспертами афористических высказываний, сексистских по отношению к женщинам. Методика позволяет выявлять присущие респондентам стереотипные социальные представления о приписываемых женщинам негативных чертах. Апробация опросника на выборке студентов высших учебных заведений (n = 231, в том числе 147 женщин, 84 мужчин; средний возраст 23,5 года, SD = 7,45) показала его психометрическую надежность и валидность. Сокращенная версия опросника включает 18 пунктов, распределенных по трем шкалам, выделенным при факторном анализе: «Глупость (женщина за рулем)», «Лживость и непостоянство», «Эгоизм». Результаты применения опросника позволяют не только оценивать выраженность социальных стереотипов по отношению к женщинам, но и уточняют стереотипный портрет женщины в социальных представлениях. Это дает возможность анализировать влияние сексизма на самосознание женщин, характер социальных ожиданий по отношению к женщинам, причины трудностей межгендерного взаимодействия, что может быть использовано в психологическом консультировании, психотерапии, психологическом просвещении. Опыт применения первоначальной версии опросника показал, что наблюдается взаимосвязь ориентации на вертикальную карьеру и сексистской установки о неспособности женщин к деятельности.
The article presents the testing results of the full and short versions of the new test for diagnosing the level and the structure of sexism – “Sexism Structure Inventory”. The test consists of experts selected aphoristic expressions which are sexist in relation to women. The inventory allows to identify in respondents social stereotypes about negative traits attributed to women. Testing of inventory on the group with N = 231, middle age = 23,5 years (SD = 7,45) confirmed its psychometric validity and reliability. The short version of SSI includes 18 items distributed on three scales: “Stupidity (woman driving)”, “Mendacity and inconstancy”, “Egoism”.

"Статья затрагивает ряд проблем, связанных с трансгендерной проблематикой на постсоветском пространстве, таких как, редуцирование западных квир-теорий, искусственная гомогенизация категорий трансгендера, перенос "характеристик" одной группы квир-идентичностей на другую, академическое "насилие" и др. Подробнее автор рассматривает проблему гендерной реформы языка, связанную с введением трансгендерной терминологии.
....Во-первых, та концептуальная матрица, которая иногда определяется как квир-методология и опирается, среди прочих, на теоретические разработки Джудит Батлер, Ив Кософски Седжвик, Терезы де Лауретис и др., не всегда удачно «работает» даже в рамках западной парадигмы, в которой она была создана. Эти, к нашему дню уже хрестоматийные, работы во многом базируются на западной философской традиции, обусловившей определенное понимание проблем человеческого существования, идентичности, справедливого общества и т. д. С одной стороны, эти тексты легитимированы существующей на Западе системой гуманитарного знания. С другой стороны, квир-методология писалась для общества, в котором твое право на идентичность является политической позицией, где социальные изменения возможны через публичную репрезентацию своего «я»..."

Вопрос о власти авторитета академического знания является ключевым для понимания процессов, происходящих в гендерной лингвистике на территориях бывшего СССР. Именно авторитет академического знания дает право судить о степени достоверности того или иного знания, предварительно задав шкалы этой достоверности, незаметно, но жестко конструируя наше принятие «достоверного» знания и неприятие всех иных его форм, защищая принятое «свое» от не принятого «чужого» - и при этом всегда оставаясь в тени. И именно авторитет академического знания определяет собой специфику, а вернее, - борьбу интересов гендерных исследований и языкознания на территориях бывшего СССР. Поскольку гендерные исследования появились здесь совсем недавно (около десяти лет назад), авторитет академического знания изначально наделяет языкознание атрибутами центра. Приоритет традиционного языкознания как центра конструирует в результате гендерные исследования языка в качестве зависимой дисциплины и выводит парадигму научных исследований гендера в языке в соответствии с традиционными лингвистическими ценностями и системой координат...

Этот текст затрагивает некоторые аспекты языкового сексизма - дискриминации по признаку пола в языке. В частности, обсуждается мужской род, который в славянских языках отождествляется с общечеловеческим. Однако, выступая в таком качестве, формы мужского грамматического рода провозглашают мужчину как "норму" и исключают из дискурса женщину, делая ее "невидимой" в языке и обществе. Языковой сексизм выступает как одно из проявлений системы отношений, угнетающих женщин, а не мужчин.

Разработки, представленные в этой статье, включены в монографию "Семантика пола: репрезентация гендерных отношений во фразеологии" (Вильнюс: Издательство Европейского гуманитарного университета, 2014).

Обращается внимание, что исследования сексизма в России затруднены нехваткой релевантного психодиагностического инструментария. Рассматривается зарубежный опыт диагностики сексизма. Показано развитие теоретических трактовок и методологии измерения сексизма в концепциях Н. Бенокрайтис и Д. Фигин (открытый, скрытый и трудноуловимый сексизм), П. Глик и С. Фиске (враждебный и доброжелательный сексизм). Представлены основные теоретические концепты сексизма и базирующиеся на них зарубежные опросники: «Краткая версия шкалы аттитюдов к женщинам» Дж. Спенс, Р. Хельмрайх; «Шкала современного сексизма» Дж. Свим, К. Эйкин, В. Холл, Б. Хантер; «Шкала неосексизма» Ф. Тугас, Р. Браун, А. Битон, С. Джоли; «Опросник амбивалентного сексизма» П. Глик и С. Фиске; «Тест имплицитных ассоциаций» Э. Гринвальд, Д. МакГи, Дж. Шварц.

We pay attention on the problems of Russian modern studies of sexism, which are suffering from the lack of rel- evant psychodiagnostic tools. We examine and describe foreign experience in diagnosing sexism. The development of sexism interpretations and its measurement methodologies in the concepts of N. Benokraitis and J. Feagin (overt/ blatant, covert, and subtle sexism), P. Glick and S. Fiske (hostile and benevolent sexism) are analyzed. The review presents the main theoretical concepts of sexism and related tests such as Attitudes Toward Women Scale by J. Spence and R. Helmreich; Modern Sexism Scale by J. Swim, K. Aikin, W. Hall, B. Hunter; Neosexism Scale by F. Tougas, R. Brown, A. Beaton, A. Joly; Ambivalent Sexism Inventory by P. Glick and S. Fiske; Implicit Association Test by A. Greenwald, D. McGhee and J. Schwartz.
Keywords: sexism, stereotype, prejudice, attitude, gender, inventory, test.

Фразеология репрезентирует «сумму» мужских и женских деталей, бытовых и культурных «мелочей», создающих определенную "атмосферу" восприятия мужчин и женщин, на фоне эксплицитно обозначенных позиций и признаков для представителей каждого из полов. Гендерная семантика отражается во фразеологическом обороте как сово¬купность «признаков пола», зафиксированных в самом фразеологизме, его дефиниции, словар¬ных пометах, иллюстративном материале, которые только путем многократного повторения во фразеологической системе обретают «культурный» и «социальный» смысл. В качестве одной из возможностей разоьбраться в этой ситуации предлагается рассматривать гендерную фразеологию как полевую структуру, с ядром и периферией. Данный принцип позволяет разбить пространство гендерной семантики во фразеологии на достаточно «однородные» сегменты, объединяющие единицы на основании четко обозначенного критерия.


Разработки, представленные в этой статье, включены в могографию "Семантика пола: репрезентация гендерных отношений во фразеологии" (Вильнюс: Издательство Европейского гуманитарного университета, 2014). https://www.academia.edu/6578758/_Semantics_of_Gender_On_Gender_Stratification_in_Idiomatic_Expressions_

Язык контролирует присутствие «сексуальной» темы в социальном дискурсе, то есть предлагает своему носителю матрицу обозначения сексуальности, набор языковых средств для выражения концептов этой сферы, в том числе и концептов, наименования которых табуированы . Посредством языка — детерминанты социальной жизни общества — осуществляется репрезентация и воспроизводство норм сексуального поведения. Целью этого исследования является выявление и анализ особенностей сексуальной культуры белорусов на материале белорусской фразеологии, что позволит выявить особенности гендерной стратификации белорусского общества. Фразеологизмы, описывающие проявление сексуальной инициативы мужчин и женщин выполняют различные функции. Язык предлагает анти-матрицу поведения, если речь идет о женщине, что подтверждается языковыми средствами (глаголами) плана выражения фразеологических единиц. Четко обозначенные нежелательные (или запрещенные) действия определяют границы проявления женской сексуальной инициативы: локализируют ее в браке и тем самым контролируют женскую сексуальность. В этом случае функцию фразеологических единиц можно определить как регулирующую. Если же фразеологические единицы характеризуют сексуальное поведение мужчин, то их функция — определить степень соответствия конкретного индивида мужского пола стандартам маскулинности определенного общества.

Разработки, представленные в этой статье, включены в могографию "Семантика пола: репрезентация гендерных отношений во фразеологии" (Вильнюс: Издательство Европейского гуманитарного университета, 2014). https://www.academia.edu/6578758/_Semantics_of_Gender_On_Gender_Stratification_in_Idiomatic_Expressions_

Перевод англоязычной статьи Zizevskaia E., Shchukina M. Gender schemas in perception of gender-neutral
images // Psychology in Russia: State of the Art. 2018. V. 11. № 1. P. 151–163
Состояние вопроса: Гендерные стереотипы все еще являются социальной проблемой. Они проявляются в процессе восприятия посредством активации гендерных схем, а также линзы андроцентризма и поляризации.
Цель: В данной статье рассматривается зависимость восприятия от социальных стереотипов и гендерных схем. Исследование направлено на понимание того, как воспринимается гендерно-нейтральное изображение кошки/кота и проверке таких факторов как гендерная схема, гендерно-стереотипный контекст, вес животного, идентификация респондентов с животным на основе их собственного гендера.
Дизайн: Для данного исследования был сконструирован тест "Кошка или кот", состоящий из 12 рисунков. Мы также использовали опросник "Маскулинность, феминность и гендерный тип личности", русскую версию опросника "Мужские нормативные установки". Тест был проведен на 197 студентах/ках Санкт-Петербурга и Москвы. 
Результаты: Животное воспринималось в 6.4 раза чаще как кот, чем как кошка, когда подсчитывался каждый акт восприятия. Оно воспринималось, как имеющее мужской пол в 7.2 раза чаще, чем женский, когда мы анализировали, как животное воспринимается в целом каждым респондентом. Гендерно-стереотипный контекст влиял на восприятие некоторых участников/ниц. Отсутствовало влияние веса животного или идентификации участников/ниц на базе их собственного гендера.
Заключение: Данное исследование поддерживает гипотезу о том, что восприятие гендерно-нейтральных изображений животных может быть преимущественно объяснено гендерными схемами и взаимодействием между линзами поляризации и андроцентризма. Когда последняя из них была активирована, животное воспринималось как кот. Большинство случаев, когда в животном видели кошку, может быть объяснено влиянием линзы поляризации (через гендерно-стереотипный контекст на рисунках). 
Ключевые слова: гендерно-нейтральное изображение, гендерная схема, андроцентризм, линза поляризации, мужчины, женщины, восприятие

Привлечено внимание к значимости социально-психологических факторов обеспечения безопасности дорожного движения. Среди них выделен фактор гендерной стереотипии. Эмпирически показано, что восприятие женщин-водителей является зоной наибольшей стереотипизации в восприятии женщин. Более выражена сте- реотипизация у мужичин в сравнении с женщинами, а также у мужчин-водителей в сравнении с мужчинами-студентами. Ключевые слова: безопасность дорожного движения, социальные когнитивные стереотипы, сексизм, женщины-водители.
Abstract. Attention is drawn to the importance of socio-psychological factors of road safety. Among them, the factor of gender stereotypes is highlighted. There is an empirical evi- dence that the perception of women drivers is the area of the greatest stereotyping in the percep- tion of women. Stereotyping is stronger in men than in women, as well as in male drivers than in male students. Keywords: road safety, social cognitive stereotypes, sexism, women drivers.

В статье рассматриваются способы говорить о компьютерных играх, общие места, тропы, категории, с помощью которых (дис)квалифицируются игры и игроки. Первая часть посвящена «гротескным дискурсам» и конструированию «детского». Журналисты, политики, священники и психологи говорят об опасности иллюзорных миров компьютерных игр, затягивающих и разрушающих детские души. Двойной жест защиты от опасностей, угрожающих детству и исходящих от него, постоянно воспроизводится в описаниях компьютерных игр, опирающихся на сенсационные истории, религиозную традицию или «научное исследование». Анализируется психологический дискурс (на материале 13 кандидатских диссертаций, посвященных «игровой аддикции»), сочетания моральных, политических и медицинских оснований патологизации и корректирующего воздействия. Во второй части статьи проблематизируются «внутренние» описания, «бихевиористский» и сексистский дискурсы мейнстримного геймдева. Стремление к максимальному увеличению числа покупателей приводит к упрощению игр. Разработчики описывают игровой процесс в терминах популярной психологии, а игрока (ссылаясь на эксперименты с крысами или обезьянами) как существо, избегающее всего незнакомого и некомфортного, чрезвычайно рассеянное и нуждающееся в положительном подкреплении. Отдельно рассматриваются сексистские установки разработчиков, приписывающих геймеркам интерес, недвусмысленно отсылающий к образу домохозяйки: им якобы нужны выполненные в розовой гамме, простые и короткие симуляторы материнства. Анализ флеш-игры для маленьких детей позволяет обнаружить ту же логику: разработчики навязывают девочкам одновременно прагматичное и неамбициозное — навыки наращивания телесного капитала, ведения хозяйства, ухода за детьми и животными должны быть усвоены пассивно, вне дискурса соревнований и достижений. В заключение описывается успех независимых проектов на Kickstarter, ставится вопрос о том, не обнаруживаем ли мы в трансформации сегмента индустрии (цифровая дистрибуция, краудфандинг, «ранний доступ» и т. д.), в игровых сообществах, все более претендующих на коллективное соавторство, будущее культурного производства?
The article analyzes the ways people talk about video games, e. g. common places, figures of speech and categories which are used to (dis)qualify the game and the players. Part one deals with “grotesque discourse” and the construction of “childhood.” Journalists, politicians, priests, and psychologists talk about the danger of the illusionary worlds of video games, that suck children’s souls in and destroy them. Discussions about video games, usually based on sensational stories, religious tradition, or “scientific research,” reproduce the double gesture of protection against the dangers threatening childhood and coming from it. Analyzing psychological discourse, as exemplified in 13 PhD theses on “gaming addiction,” we observe a combination of moral, political, and medical reasons for pathologization and corrective action. In the second part, the author problematizes the “internal” discourse of game developers, which can be described as both behaviorist and sexist. In order to attract customers, game developers tend to oversimplify their games. They describe gameplay in terms of popular psychology, and consider the player (referring to experiments with rats or monkeys) as someone trying to avoid anything unfamiliar and uncomfortable, very scattered and in need of positive reinforcement. Sexist attitudes of game developers are also specifically addressed. Female players are often automatically treated as those who would like some pink, short, simple simulations of motherhood. Our analysis of flash games for young children detects the same logic: game developers impose on girls goals both pragmatic and unambitious — building up bodily capital, housekeeping, childcare, and animal care. And even these goals are to be learned passively, beyond the discourse of competition and achievement. In conclusion, we describe the success of independent projects on Kickstarter. We describe the transformations of certain segments of the gaming industry (digital distribution, crowdfunding, “early access,” etc.) and gaming community. The question we raise is whether or not these transformations are the future of cultural production.

В последнее время много говорят о гендерном равенстве, но мало кто задумывается над тем, что на самом деле значит этот термин. В большинстве случаев политики, активисты и ученые гендерным равенством называют «равенство полов», а именно – равенство мужчин и женщин. Поэтому для многих «гендерное равенство» принимает форму борьбы за права женщин, которые помогут построить общество, где мужчины и женщины будут иметь равные возможности. Часто термины гендерное равенство и права женщин отождествляются и употребляются в качестве взаимозаменяемых категорий, что по сути неправильно. Такое понимание гендерного «равенства» сосредоточено только на правах мужчин и женщин и исключает права представителей всех остальных полов и гендерных идентичностей – ведь полов гораздо больше, чем мужчины и женщины. Именно проблема упрощенного понимания гендерного равенства на постсоветском пространстве явилась толчком к написанию этого комментария. О чем, на самом деле, идет речь, когда мы произносим «гендерное равенство»?

Кандиатская диссертация посвящена исследованию гендерно-маркированных фразеологизмов в беларусском, польском, русском и английском языках. Главы диссертации рассматривают: 1) теоретические и методологические предпосылки исследования фразеологизмов, обозначающих гендерные отношения; 2) семантическую дифференциацию фразеологизмов, обозначающих гендерные отношения и 3) структурную организацию системы фразеологизмов с семантикой гендерных отношений. Основные выводы исследования даны в заключении.

Разработки, представленные в кандидатской диссертации, легли в основу авторской монографии "Семантика пола: репрезентация гендерных отношений во фразеологии" (Вильнюс: Издательство Европейского гуманитарного университета, 2014). https://www.academia.edu/6578758/_Semantics_of_Gender_On_Gender_Stratification_in_Idiomatic_Expressions_

Книга на "Amazon.ca": http://www.amazon.ca/gp/product/9955773715

Текст является попыткой анализа фотопроекта «Способы городского картографирования: опыт flaneuse?», а также его обсуждения в Интернете. Размышления автора во многом спровоцированы тем, как беларусские фотографы и близкие к арт-среде люди обсуждали выставки «женской» фотографии на сайте Zнята. Статья рассматривает то, каким образом фотографы и критики обозначают на этом форуме проблемы женского авторства, гендерной чувствительности и дискриминации по признаку пола, а точнее – отказываются говорить об этих проблемах всерьез. Автор пытается расшифровать то, что на самом деле стоит за обсуждением выставок, посвященных опыту flaneuse, – то есть, какие общественные и культурные ценности отстаивают участники дискуссии, говоря о «женских» проектах.

...Мы привыкли жить в мире (у нас ведь не было и нет других вариантов), где категории пола и гендера классифицированы, стабильны и узнаваемы. Специфика трансгендерности в том, что она не дает точных ответов ни на один из поставленных вопросов (хотя мы настойчиво пытаемся их дать). Это одновременно и пересечение границ пола, и жизнь внутри этих границ; это и отрицание визуальных норм пола, и стопроцентное их выполнение; это и искусственное изменение своего тела, и, тем самым, наделение его подлинностью; это и игра на чужом поле и, посредством этого, существование в своем мире; это и узнавание в тебе знаков пола, и их одновременное неузнавание. Это твой переход визуальных, телесных и каких бы то ни было границ пола, но меняешься не ты, а люди вокруг тебя. В этом и есть трансгрессия трансгендерности, в том, что мы не можем точно сказать есть ли переход и пересечение границ на самом деле, потому что затрудняемся отделить то, что нам кажется (или то, что по-нашему мнению должно быть), от того, что существует, подлинное от фальшивого, правду от вымысла. А то, что мы называем пересечением границ, может оказаться лишь корректировкой деталей, и быть не более существенно, чем, например, постричь ногти. Мы никогда не знаем наверняка. А трансгендерности и транссексуальности, мнимые или подлинные, неважно как мы их видим и прописываем, они просто есть.