Порядок и смута. Государство, общество, человек на Востоке и Западе Европы в Средние века и Раннее Новое время. К 85-летию В.Д. Назарова / Под общ. ред. А.А. Фролова., 2023
В статье на основании текстологического, лингвистического
и исторического исследования рассматри... more В статье на основании текстологического, лингвистического
и исторического исследования рассматривается вопрос о значении слова «югорщина» в известии летописей новгородскософийской группы о строительстве в 1365 г. в Новгороде церкви
Троицы на Редятине улице. Делается вывод о целесообразности
возвращения к уже высказывавшемуся в XIX в. мнению о том,
что это было обозначение дани или поборов с населения Югры,
а не наименование корпорации «югорцев» (участников похода
на Югру, купеческого объединения и т.д.).
Uploads
Books by Pavel Lukin
Papers by Pavel Lukin
1015/16 that describes a massacre perpetrated at Novgorod by its townspeople
against Varangians. The entry mentions a certain ‘Poromon’
yard’ where the Varangians were killed. There are three current interpretations
of ‘Poromon’ yard’: as the yard of a certain Paramon; as a yard
that housed Varangian merchants and warriors (from the Old Norse
farmannаgarðr); or as a place where princely bodyguards were deployed
(from the Greek παραμονή). The author offers an interpretation that may
reconcile the first and second of these theories. The word Poromon’ itself
apparently derives from the personal name Paramon, but the expression
‘Poromon’ dvor’ may be a reinterpretation based on the folk etymology
of the loan phrase farmannаgarðr.
и исторического исследования рассматривается вопрос о значении слова «югорщина» в известии летописей новгородскософийской группы о строительстве в 1365 г. в Новгороде церкви
Троицы на Редятине улице. Делается вывод о целесообразности
возвращения к уже высказывавшемуся в XIX в. мнению о том,
что это было обозначение дани или поборов с населения Югры,
а не наименование корпорации «югорцев» (участников похода
на Югру, купеческого объединения и т.д.).
of the Novgorod «revolution» of 1136, of which Vsevolod Mstislavich was a victim. At the same time real dynastic beliefs of Riurikids in pre-Mongol Rus and the elite surrounding them have turned out to be almost completely forgotten.
В похвальной надписи, являющейся частью ктиторской композиции в церкви Спаса на Нередице под Новгородом, читается такое обращение к новгородскому князю Ярославу Владимировичу-правившему в Новгороде в конце XII в. «свояку» могущественного владимирского князя Всеволода Большое Гнездо: «…о, б[ог]олюбивы княже, вторыи Всеволодь…» (роспись храма датируется 1199 г.) 1. В историографии обсуждался вопрос о том, кто изображен на фреске, хотя ответ на него вполне очевиден, что было показано в исследованиях, прежде всего, Н. В. Пивоваровой и А. С. Преображенского. Это мог быть только ктитор, то есть сам Ярослав Владимирович 2. А вот кто имеется в виду под «первым Всеволодом», не столь ясно. Обычно принимается как данность, что под ним понимается могущественный владимирский князь Всеволод Большое Гнездо, чьим «свояком» и ставленником был Ярослав Владимирович. Эта интерпретация представлена и в фундаментальном труде Н. В. Пивоваровой о росписях Спаса Нередицы 3. Однако она была вполне обоснованно отвергнута А. А. Гиппиусом на основании того совершенно очевидного обстоятельства, что к моменту создания композиции Всеволод Юрьевич был еще жив-не говоря об отсутствии параллелей, подобное заявление со стороны «свояка» не могло рассматриваться иначе как покушение на статус могущественного старшего свойственника.
that has not received much attention until now: the status of transport personnel taking part in the trade with the Hanse
(boatmen, carters and loaders). Since the latter are hardly mentioned in Russian sources, evidence can be taken only
from Hanseatic documents written in Latin and Middle Low German. The author argues that transport personnel were
a significant part of the lower stratum of the Novgorod’s political community – “black people”, had their own corporate
structures and were under control and protection of the Novgorod authorities.
the pre-Mongol time and episodes from the West-European chivalric epic. Two parallel
plots are examined, in which the author sees certain similarities. First, an account of
the Novgorod First Chronicle on the confl ict in Novgorod in 1015, in the course of
which some noble Novgorodians were killed on the order of Prince Yaroslav, and an
episode from the Song of Roland which refers to an attempt of barons of Charlemagne to intercede for the traitor Ganelon. It is concluded that both stories are based on similar ideas. Both the words of Yaroslav in the chronicle and those of the barons in the Song of Roland point, fi rst of all, not to the promise of real reward, but to the mediaeval warrior ethic, according to which real living soldiers were more important than regrets about losses. If losses nevertheless occurred, they still cannot be fully compensated by money, treasure, or property. Second, the author compares a fragment from the Hypatian Chronicle on Prince Igor’s campaign against the Polovtsians with some scenes from Thomas Malory’s Le Morte D’Arthur. It turns out that they present a similar arrogant attitude of a part of the military elite (prince’s retinue, knights) towards ordinary infantrymen.
Новгородской первой летописи под 6736 (1228) г. Обе предлагавшиеся
в историографии концепции, трактующие это слово (социально-правовая и религиозная) не выглядят вполне убедительными. Автор предлагает свою интерпретацию, основанную на максимально возможном
учете исторических и лингвистических данных, и приходит к выводу,
что слово «забожничье», скорее всего, происходит от слова «божница»
(храм), что было предложено еще Н.М. Карамзиным в начале XIX в.,
и означает судебное заседание у церкви во главе с княжеским судьей.
Такие судебные заседания могли происходить в погостах — локальных
центрах новгородской сельской периферии.
The article is devoted to the mention of the enigmatic «zabozhnich’e»
in the account of 6736 (1228) AD in the Novgorod First Chronicle. Two
theories explaining the word (the legal one and the religious one) are both
far from being convincing. The author puts forward his own interpretation
based on historical as well as linguistic data and comes to the following
conclusion: «zabozhnich’e» most likely derives from the word «bozhnitsa»
(a church) which was hypothesized by Nikolai M. Karamzin as early as in
the beginning of the 19th century, and means a court hearing chaired by the
prince’s judge near a church. Such court hearings might have taken place in
pogosty — territorial units of the Novgorod agrarian hinterland.
1015/16 that describes a massacre perpetrated at Novgorod by its townspeople
against Varangians. The entry mentions a certain ‘Poromon’
yard’ where the Varangians were killed. There are three current interpretations
of ‘Poromon’ yard’: as the yard of a certain Paramon; as a yard
that housed Varangian merchants and warriors (from the Old Norse
farmannаgarðr); or as a place where princely bodyguards were deployed
(from the Greek παραμονή). The author offers an interpretation that may
reconcile the first and second of these theories. The word Poromon’ itself
apparently derives from the personal name Paramon, but the expression
‘Poromon’ dvor’ may be a reinterpretation based on the folk etymology
of the loan phrase farmannаgarðr.
и исторического исследования рассматривается вопрос о значении слова «югорщина» в известии летописей новгородскософийской группы о строительстве в 1365 г. в Новгороде церкви
Троицы на Редятине улице. Делается вывод о целесообразности
возвращения к уже высказывавшемуся в XIX в. мнению о том,
что это было обозначение дани или поборов с населения Югры,
а не наименование корпорации «югорцев» (участников похода
на Югру, купеческого объединения и т.д.).
of the Novgorod «revolution» of 1136, of which Vsevolod Mstislavich was a victim. At the same time real dynastic beliefs of Riurikids in pre-Mongol Rus and the elite surrounding them have turned out to be almost completely forgotten.
В похвальной надписи, являющейся частью ктиторской композиции в церкви Спаса на Нередице под Новгородом, читается такое обращение к новгородскому князю Ярославу Владимировичу-правившему в Новгороде в конце XII в. «свояку» могущественного владимирского князя Всеволода Большое Гнездо: «…о, б[ог]олюбивы княже, вторыи Всеволодь…» (роспись храма датируется 1199 г.) 1. В историографии обсуждался вопрос о том, кто изображен на фреске, хотя ответ на него вполне очевиден, что было показано в исследованиях, прежде всего, Н. В. Пивоваровой и А. С. Преображенского. Это мог быть только ктитор, то есть сам Ярослав Владимирович 2. А вот кто имеется в виду под «первым Всеволодом», не столь ясно. Обычно принимается как данность, что под ним понимается могущественный владимирский князь Всеволод Большое Гнездо, чьим «свояком» и ставленником был Ярослав Владимирович. Эта интерпретация представлена и в фундаментальном труде Н. В. Пивоваровой о росписях Спаса Нередицы 3. Однако она была вполне обоснованно отвергнута А. А. Гиппиусом на основании того совершенно очевидного обстоятельства, что к моменту создания композиции Всеволод Юрьевич был еще жив-не говоря об отсутствии параллелей, подобное заявление со стороны «свояка» не могло рассматриваться иначе как покушение на статус могущественного старшего свойственника.
that has not received much attention until now: the status of transport personnel taking part in the trade with the Hanse
(boatmen, carters and loaders). Since the latter are hardly mentioned in Russian sources, evidence can be taken only
from Hanseatic documents written in Latin and Middle Low German. The author argues that transport personnel were
a significant part of the lower stratum of the Novgorod’s political community – “black people”, had their own corporate
structures and were under control and protection of the Novgorod authorities.
the pre-Mongol time and episodes from the West-European chivalric epic. Two parallel
plots are examined, in which the author sees certain similarities. First, an account of
the Novgorod First Chronicle on the confl ict in Novgorod in 1015, in the course of
which some noble Novgorodians were killed on the order of Prince Yaroslav, and an
episode from the Song of Roland which refers to an attempt of barons of Charlemagne to intercede for the traitor Ganelon. It is concluded that both stories are based on similar ideas. Both the words of Yaroslav in the chronicle and those of the barons in the Song of Roland point, fi rst of all, not to the promise of real reward, but to the mediaeval warrior ethic, according to which real living soldiers were more important than regrets about losses. If losses nevertheless occurred, they still cannot be fully compensated by money, treasure, or property. Second, the author compares a fragment from the Hypatian Chronicle on Prince Igor’s campaign against the Polovtsians with some scenes from Thomas Malory’s Le Morte D’Arthur. It turns out that they present a similar arrogant attitude of a part of the military elite (prince’s retinue, knights) towards ordinary infantrymen.
Новгородской первой летописи под 6736 (1228) г. Обе предлагавшиеся
в историографии концепции, трактующие это слово (социально-правовая и религиозная) не выглядят вполне убедительными. Автор предлагает свою интерпретацию, основанную на максимально возможном
учете исторических и лингвистических данных, и приходит к выводу,
что слово «забожничье», скорее всего, происходит от слова «божница»
(храм), что было предложено еще Н.М. Карамзиным в начале XIX в.,
и означает судебное заседание у церкви во главе с княжеским судьей.
Такие судебные заседания могли происходить в погостах — локальных
центрах новгородской сельской периферии.
The article is devoted to the mention of the enigmatic «zabozhnich’e»
in the account of 6736 (1228) AD in the Novgorod First Chronicle. Two
theories explaining the word (the legal one and the religious one) are both
far from being convincing. The author puts forward his own interpretation
based on historical as well as linguistic data and comes to the following
conclusion: «zabozhnich’e» most likely derives from the word «bozhnitsa»
(a church) which was hypothesized by Nikolai M. Karamzin as early as in
the beginning of the 19th century, and means a court hearing chaired by the
prince’s judge near a church. Such court hearings might have taken place in
pogosty — territorial units of the Novgorod agrarian hinterland.