Papers by Alexander Golikov
Александр Голиков Восточный институт ДВГУ Этнические факторы в политике современного Тайваня 12 я... more Александр Голиков Восточный институт ДВГУ Этнические факторы в политике современного Тайваня 12 января 2008 года в Китайской республике (Тайване) пройдут выборы в общенациональный парламент (т.н. Законодательную палату или лифаюань 1 ) [1] 2 . 22 марта того же года, пройдут выборы президента и референдум о заявке на членство Тайваня в ООН 3 . В настоящее время (ноябрь 2007 г.) трудно делать какиелибо прогнозы относительно будущего президента: по опыту выборов 2004 года известно, что разрыв между кандидатами может быть минимальным и любая случайность может сказаться на исходе. Таблица №1. Кандидаты в президенты и вице-президенты Китайской республики (Тайваня) кандидаты поддержка партий дополнительная информация Ма Инцзю [2] и Сяо Ваньчжан [3] Национальная, Народная, Новая партии бывшие мэр г. Тайбэй и премьерминистр Се Чантин [4] и Су Чжэньчан [5] Демократическая прогрессивная партия и Союз солидарности премьер-министр и глава ДПП Что же касается парламентских выборов, то избиратели этого непризнанного государства на протяжении многих лет демонстрируют довольно устойчивый уровень поддержки отдельных партий. Таблица №2. Основные политические партии Китайской республики (Тайваня) партия партийная коалиция лидеры Национальная партия (Гоминьдан)[6] «синие» Ма Инцзю, Лянь Чжань, У Босюн [7] Народная партия [8] «синие» Сун Чуюй [9] Новая партия [10] «синие» Хао Лунбинь [11] Демократическая прогрессивная партия [12] «зелёные» Се Чантин, Су Чжэньчан, Ю Сикунь [13], Люй Сюлянь [14]4 Союз солидарности [15] «зелёные» Су Цзиньцян [16], Ли Дэнхуэй [17] (духовный лидер)
В статье «Пять цветов китайской власти» преподавателя Восточного института ДВГУ А.П. Голиков посв... more В статье «Пять цветов китайской власти» преподавателя Восточного института ДВГУ А.П. Голиков посвящена структуре современной политической элиты Китайской народной республики -т.н. «четвёртого поколений руководителей». Она рассматривается как конструкция взаимодополняющих «политических сетей», отличающихся способом рекрутирования новых членов. Автор делает вывод о ключевой роли т.н. «секретарей» (мишу) в поддержании баланса внутри правящего режима.
Империя Цин (大清, 1644-1912 гг. 1 ) в разное время включила в свой состав Маньчжурию, Китай, Монго... more Империя Цин (大清, 1644-1912 гг. 1 ) в разное время включила в свой состав Маньчжурию, Китай, Монголию, Восточный Туркестан и Тибет. Для каждого из этих историко-культурных регионов характерны социально-экономические, этнические, языковые, религиозные и иные особенности. Политическая культура имела различные механизма легитимации власти (конфуцианская этика, сакрализированная генеалогия, религиозная санкция), письменные языки самовыражения (китайский, маньчжурский, монгольский и ойратский, чагатайский 2 , тибетский), особенности восприятия соседей и т.д.
1 Александр Голиков Восточный институт ДВГУ «ВНУТРЕННЯЯ ЗАГРАНИЦА» КИТАЯ (традиционалистские аспе... more 1 Александр Голиков Восточный институт ДВГУ «ВНУТРЕННЯЯ ЗАГРАНИЦА» КИТАЯ (традиционалистские аспекты этнической политики КНР) -Вынесенный в заголовок оксюморон (οξυμορον) -попытка выразить специфический тип политической практики, сложившийся в имперском и пост-имперском Китае в отношении этнических меньшинств. Последний термин (этнические меньшинства) -дань принятым за пределами Поднебесной представлениям о нациях и государствах. Он вполне подходит применительно, например, к Германии (где таковыми являются 200-300 тысяч лужицких сербов, фризов, датчан или голландцев) или Франции (с её более многочисленными, но не всегда официально признанными этническими группами).
Le Roi est mort – Vive le Roi. Во время празднования 60-летий Великой Победы в 2005 г. стал оче-в... more Le Roi est mort – Vive le Roi. Во время празднования 60-летий Великой Победы в 2005 г. стал оче-видным тупик российской политики в отношении постсоветского пространства. Истерика СМИ по поводу «неблагодарных» прибалтов или грузин, двусмысленность политики в Средней Азии и в отношении Бело-руссии – примеры, лежащие на поверхности. Термин «ближнее зарубежье» вошёл в политический лексикон в начале 1990-х гг., после распада Со-ветского Союза. Никто, насколько известно, не пытался дать ему сущностное определение – но все со-шлись на том, что этот эвфемизм позволяет легче переносить травму распавшейся империи. Тогда же по-явилось Содружество независимых государств – институциональные рамки новой политической реальности. Прошло уже 15 лет, но никто так и не удосужился сказать, зачем всё это было нужно 1. Схожие процессы в разное время протекали во всём мире. Распавшиеся колониальные империи Ве-ликобритании и Франции оставили British Commonwealth и Communauté française. 2 Существуют междуна-родные организации, связывающие Испанию и бывшие колонии в Латинской Америке. Но есть и страны, не сумевшие «наладить» отношения с бывшими владениями, сателлитами и т.п. Восточные окраины Польши (Wschodnie kresy polskie, нынешние Литва, Беларусь и Западная Украина) – скорее ностальгические «фантомные боли», чем часть политической реальности (хотя успех польской ди-пломатии в Киеве 2004-2005 гг. удачно контрастирует с невнятным присутствием Черномырдина-Грызлова и т.п. в украинской столице). У всех перечисленных «историй успеха» (Англия, Франция) одна, как минимум, общая черта: бывшие метрополии и колонии связывают не только, и не столько, общие экономические и политические интересы, но и общность ценностей: в одних случаях – правового государства (rule of law), в других – светского госу-дарства (laïcité), в третьих – общность культуры. Это связывало прочнее, чем армии, чиновники или «наци-ональные идеи». Существование мощных диаспор (напр. шотландской или ирландской) или «языковых зон» (Anglosphere) – материальное подтверждение этой связи. Имперский опыт, если интерпретировать его в культурологических терминах, есть преобразование «внешней» среды – построение сферы влияния системы ценностей и образов мышления. Границы истори-ческих империй не совпадали с политическими. Римское право проникло дальше римских легионов. Современный опыт Европейского союза показывает важность «наднациональных» ориентиров. Стремление Украины или Румынии в ЕС вызывает, конечно, иронию. Но альтернатива – национализм (в лучшем случае комично-местечковый, вроде західно-українського). Новая Европа, не будучи империей по-литически (что иногда вызывает сожаление), расширяет зону воздействия европейской политической куль-туры.-На востоке Евразии Китай и Япония являются примерами исторических имперских государств. Япон-ский опыт хронологически ограничен временным отрезком «Реставрация Мэйдзи (Мэйдзи исин) – конец Второй Мировой войны (1867-1945 гг.)». Китай же был империей несколько тысяч лет. В отличие от тради-ционных морских колониальных империй Европы, Китая был сухопутной, материковой державой, что дела-ет его похожим на Россию. Интересен и китайский опыт выстраивания отношений с различными по куль-турной и даже цивилизационной принадлежности соседями. Культура как доминанта империи – хорошо известная китайцам идей. Наиболее точно историко-культурное единство народов этой части света выражается в понятии тунъвэнь («общее письмо»). На про-тяжении большей части времени своего существования, китайские династии не всегда политически или си-лой оружия доминировали над соседями, но почти всегда были источником норм, стандартов и ориентиров. Китайская политическая культура располагает значительным набором моделей и инструментов управления «зоной общего письма». В основе китайского представления о внешнем мире – идеи «пяти сторон света» и «пяти концентриче-ских кругов». Пять сторон света – центр + четыре общеизвестных. В специальной (и не очень) литературе довольно много спекуляций по поводу синоцентризма (Китай = центр) такого взгляда на мир. Мне он не ка-жется уникальным. Египтяне, греки, христиане Средних веков или СССР по-разному, но довольно близко говорили о том же. Быть может до XVI века у китайцев и были основания считать себя единственной циви-лизацией в Поднебесной. Старые карты, по крайней мере, создают именно такое впечатление. Но затем была открыта Америка, и «белые варвары» показали, что и не всё так просто. Современная китайская кар-тография традиционно помещает свою страну в центре мира, но это уже скорее геометрия, а не идеология. Вокруг Китая-центра обитали «варвары четырёх стран света» (сы-и). Постепенно они приобщались к цивилизации, и в зависимости от уровня культуры их разделили на «пять концентрических кругов» (уфу – 1 Кроме доставших всех склок по поводу нефтяной и газовой трубы и трудоустройства разного рода сомни-тельных персон вроде Б. Березовского, И. Рыбкина или П. Бородина. 2 Хотя в случае с Англией и Францией стоит ввести термин «ближнее заморье» (France autre-mer).
(English): The complex cultural, ethnic, and historical structure of the Qing Empire was manifest... more (English): The complex cultural, ethnic, and historical structure of the Qing Empire was manifested in multiplicity of the administrative modes, but also in the multilingualism of the Empire. Basing on the multilingual contemporary sources of the Qing period, the author is attempting the analysis the specifics of the multilingual practices of the late imperial China. Abstract: The Qing Empire, from its establishment in the Manchu homeland, followed with the conquest of Ming China, and dramatic expansion towards Inner Asia, became one of the largest imperial states in the history of China. By 1800s it encompassed proper China, Manchuria, Mongolia, Tibet, and Eastern Turkistan. Bringing such different (ethnically, culturally and historically) regions under the sole Son of Heaven inevitably led to development of various political practices to deal with the challenge of complexity. The Qing dynasty practiced various administrative modes (the civil bureaucracy, the Eight banners, Jasagh, Beg) to govern separate categories of the populace. Also important was building the all-encompassing concept of Emperorship, which was able to address simultaneously to the distinct political cultures of, e.g. post-imperial Mongolian törö/ulus, Tibetan concept of mchod-yon or the Turkic-Muslim combination of the Islamic, post-Qarahanid, and Chinggisid elements. Another manifestation of the Qing multicultural approach may be found in the multilingual glossaries, composed during the last half of the 1700s, notably the Manchu-Han-Mongol-Tibetan-Turki Pentaglot or six-lingual Description of the Western Region or the Glossary of the Six Boards. Particularly interesting is the variety of translation of the institutional (e.g. the Court of the Outer Dependencies), ethnic (Korean, Russian, Muslim, etc.) and geographical (especially in contemporary Xinjiang) names. Occasionally they reflect unique historical background, in other situations the translation tend to emphasize different cultural perceptions (from ummah-al-islamiya to sedentaty/nomadic dichotomy). We may find the concepts which (through translation) were imposed on the conquered population or, alternatively, imported from one linguistic milieu to another. Broadening the approach, we may encounter similar phenomena in the cultural practices of both contemporary world (e.g. in the so-called Gunpowder Empires, that are the Ottoman Turkey, Safavid-Qajar Iran and Mughal India) and in modernity. For example the non-Han translation of the Chinese political vocabulary manifests the careful manipulation of the terms and concepts.
(English): The complex cultural, ethnic, and historical structure of the Qing Empire was manifest... more (English): The complex cultural, ethnic, and historical structure of the Qing Empire was manifested in multiplicity of the administrative modes, but also in the multilingualism of the Empire. Basing on the multilingual contemporary sources of the Qing period, the author is attempting the analysis the specifics of the multilingual practices of the late imperial China. Abstract: The Qing Empire, from its establishment in the Manchu homeland, followed with the conquest of Ming China, and dramatic expansion towards Inner Asia, became one of the largest imperial states in the history of China. By 1800s it encompassed proper China, Manchuria, Mongolia, Tibet, and Eastern Turkistan. Bringing such different (ethnically, culturally and historically) regions under the sole Son of Heaven inevitably led to development of various political practices to deal with the challenge of complexity. The Qing dynasty practiced various administrative modes (the civil bureaucracy, the Eight banners, Jasagh, Beg) to govern separate categories of the populace. Also important was building the all-encompassing concept of Emperorship, which was able to address simultaneously to the distinct political cultures of, e.g. post-imperial Mongolian törö/ulus, Tibetan concept of mchod-yon or the Turkic-Muslim combination of the Islamic, post-Qarahanid, and Chinggisid elements. Another manifestation of the Qing multicultural approach may be found in the multilingual glossaries, composed during the last half of the 1700s, notably the Manchu-Han-Mongol-Tibetan-Turki Pentaglot or six-lingual Description of the Western Region or the Glossary of the Six Boards. Particularly interesting is the variety of translation of the institutional (e.g. the Court of the Outer Dependencies), ethnic (Korean, Russian, Muslim, etc.) and geographical (especially in contemporary Xinjiang) names. Occasionally they reflect unique historical background, in other situations the translation tend to emphasize different cultural perceptions (from ummah-al-islamiya to sedentaty/nomadic dichotomy). We may find the concepts which (through translation) were imposed on the conquered population or, alternatively, imported from one linguistic milieu to another. Broadening the approach, we may encounter similar phenomena in the cultural practices of both contemporary world (e.g. in the so-called Gunpowder Empires, that are the Ottoman Turkey, Safavid-Qajar Iran and Mughal India) and in modernity. For example the non-Han translation of the Chinese political vocabulary manifests the careful manipulation of the terms and concepts.
Uploads
Papers by Alexander Golikov