Существуют ли в английском языке слова, которые могли бы полностью описать то, что произошло в годы Covid, но при этом ещё не утратили своей силы из-за чрезмерного использования? На ум приходят такие слова, как calamity (бедствие), disaster_ (катастрофа), cataclysm (катаклизм), ruin (разрушение), devastation (опустошение), unprecedented debacle (беспрецедентный провал), fiasco (фиаско) и utter wreckage (полный крах) — все эти слова и фразы хороши, но ни одно из них не охватывает всего масштаба произошедшего.

Назначение Роберта Ф. Кеннеди-младшего на пост главы Министерства здравоохранения и социальных служб избранным президентом Дональдом Трампом — это повод для радости для всех, кто обеспокоен влиянием фармацевтической отрасли на регулирующие органы и её пагубным воздействием на здоровье американцев.

Книга Мизеса “Либерализм” утверждает, что либерализм смог изменить лицо земли. Со временем термин «либерал» был присвоен социал-демократами, чтобы им не приходилось использовать запятнанное слово «социализм». Райко определяет либерализм как ситуацию, когда гражданское общество функционирует самостоятельно в рамках частной собственности, без вмешательства государства.

После окончания Средневековья в эпоху Ренессанса появились поздние схоласты — Саламанская школа. Их теория ценности не основывалась на труде, как это было принято в Англии. Они считали, что покупатель и продавец при обмене находятся в более выгодном положении, а не в равном. Голландцы создали довольно свободное общество, но не разработали политическую философию. Французы считали период 1846–1940 годов почти столетием подлинной политики laissez-faire.

Журнал «Modern Age» заслуживает теплых слов благодарности за статью «Консерватизм и свобода» в осеннем номере 1960 года. Безусловно, сегодня нет более важной интеллектуальной задачи, чем начать диалог, направленный на синтез двух важнейших интеллектуальных течений американских «правых»: консервативного и либертарианского. «Modern Age» может внести и уже начал вносить заметный вклад в этот диалог. Как либертарианец, я уже давно осознаю, что важно не только обратить авторитарных консерваторов на сторону свободы, но и убедить либертарианцев в огромной важности признания существования объективного морального порядка. Как отмечают господа Мейер и Эванс, не может быть подлинно морального выбора, если этот выбор не сделан в условиях свободы; точно так же не может быть действительно твердо обоснованной и последовательной защиты свободы, если эта защита не укоренена в моральных принципах. Концентрируя внимание на целях выбора, консерватор, пренебрегая условиями выбора, теряет ту самую мораль поведения, которая его так волнует. А либертарианец, концентрируясь только на средствах, или условиях, выбора и игнорируя цели, лишается важнейшей моральной защиты своей собственной позиции.

Написать это эссе меня побудил недавний всплеск активности подкастеров право-либертарианских взглядов, которые снова выступают с давно избитой критикой социализма. Обычно их аргумент звучит как-то так: «Почему это до сих пор существует? Когда они, наконец, поймут, что ЭТО НЕ РАБОТАЕТ, и откажутся от этого?»

Эта критика заслуживает более тщательного анализа. Возможно, и сам социализм тоже. Кстати, я определяю социализм как экономическую парадигму, которая предусматривает передачу средств производства «обществу», «работникам» или другой фиктивной сущности, которая на деле означает государство, и ограничивает или запрещает частную собственность.

На протяжении веков государство и его интеллектуальные апологеты распространяли миф о том, что государство — это добровольный инструмент общества. Существенной частью этого мифа является идея о том, что государство возникло на добровольной или по крайней мере на естественной основе, органически вытекающей из потребностей общества. Ведь если государство возникло естественно или добровольно, то из этого, вероятно, следует, что оно выполняло и продолжает выполнять жизненно важную общественную функцию. Два основных варианта мифа о происхождении государства — это идея о том, что государство возникло в результате «общественного договора», заключенного всеми членами общества. Отбросив теории о том, как должно было возникнуть государство, ради реалистичного исторического исследования того, как оно возникло на самом деле, австрийский социолог конца XIX века Людвиг Гумплович указал, что на самом деле государства рождаются в результате завоевания и принуждения одной этнической или «расовой» группы другой.

Ральф Райко описывает рост, развитие и возможное будущее классического либерализма. Либерализм зародился в Европе в тесной связи с христианством. Почему именно в Европе? Восток не знал идеи свободы от государства и никогда не создавал правовой системы, способной защищать богатство. В Европе существовали многочисленные децентрализованные соперничающие силы, а не единая империя.